С начала апреля сразу две громких публикации были связаны с 54-й бригадой, которая более года провела на передовой в непрерывных боях на Светлодарской дуге. Первая касалась отстранения замкомандира бригады Алексея Оцерклевича (позывной "Купол") из-за того, что он обратился к волонтерам за помощью с краниками для душевых палаток. Вторая – краткий обзор конфликтов между командирами "правосеков", которые легализовались в составе Вооруженных сил Украины.
передает:http://24tv.ua/
О том, что происходит с бывшими правосеками в составе 54-й бригады, в интервью сайту "24" рассказала командир минометного расчета, младший сержант Лера Бурлакова. Об этом и о том, какие вопросы до сих пор остаются без ответов в гибели ее жениха Анатолия Гаркавенко (позывной "Морячок") и ее боевого побратима, всемирно известного оперного певца Василия Слипака (позывной "Миф").
Что происходит с бывшими правосеками в составе 54-й бригады?
Происходит та же срань, которая раньше происходила с добровольческой чотой "Карпатська Січ" и батальоном ОУН. В свое время, каждое добровольческое подразделение пыталось куда-то приткнуться и оформиться. Я на своем опыте знаю три примера. Первый – "Карпатська Січ", которая летом 2015 года пошла в ряды доблестной 93-й бригады. Ребята шли на тех же условиях, на которых потом шли правосеки: договорились, что будут все вместе, что у них будет свое командование. До момента вывода бригады на полигон так оно и было – это была отдельная рота. Как только бригаду вывели, всех раскидали на фактические должности, командование получилось у каждого свое. Кто-то зенитчик, кто-то телеграфист, хотя никогда не имел никакого отношения к этой специальности и просто стоял на должности.
Сначала все дружно возмутились и закричали: "Мы сейчас все разорвем контракт, нас обманули!". Но в итоге, естественно, никто ничего не разорвал. Некоторые из пацанов сейчас воюют там, куда их послали, а некоторые – сидят на полигоне в Черкасском и дальше пытаются разорвать контракт через суд. Так закончилась первая легализация в армии, которую я видела.
Вторая?
Вторая – это был батальон ОУН. Когда произошел раскол и батальон ОУН из 93-й бригады (при этом в Песках остались нормальные пацаны-нелегалы) представлял из себя следующее. Товарищ с позывным "Сивый", который когда-то был заместителем Кохановского, тащил туда абсолютно все, что мог выловить на улице, буквально любого бомжа. Все это типа под маркой "батальона ОУН" оформлялось в 93-ю бригаду. Так туда, к сожалению, оформились мы, с "Карпатською Січчю" я оформляться не рискнула. Некоторое количество людей из этого ОУНа было на шахте "Бутовка", и очень стыдно было перед нашим отличнейшим ВСУ-шным ротным командиром, когда к нам приезжали какие-то журналисты и потом писали "Батальон ОУН держит шахту!".
Почему стыдно?
Потому что на самом деле из батальона ОУН там были или те, кто от него пытался максимально откреститься, или люди, которые даже не знали, как расшифровывается "ОУН", или те, кто были просто солдатами. Да, кто-то из них когда-то был в ОУНе, но в составе 93-й у ОУН это были добровольцы, которые просто пришли в армию.
С Правым сектором, я тоже думала, что все закончится по-своему плохо, но изначально все было классно.
Это уже в составе 54-й бригады?
Да. Честно говоря, я туда дезертировала из 93-й бригады вместе с некоторыми товарищами. Мы приехали к "правосекам", решили, что будем воевать неоформленными, потому что не было никаких сил оставаться на полигоне, где было больше смертей, чем на фронте – кто-то захлебнулся блевотиной, кто-то утонул в речечке, кто-то кого-то пырнул ножом. При этом ты не можешь никоим образом уйти из этой клоаки, у тебя построения утром и вечером и имитация учений. В итоге, мы дезертировали.
И как оказались в составе 54-й?
Это было лето 2016 года. Тогда случилась попытка продвинуться вперед, в результате со стороны неоформленных бойцов погиб Василий Слипак ("Миф"). Его фигура была слишком известная, чтобы просто сделать вид, что ничего не произошло. Поэтому возник вопрос о нелегалах на фронте и после этого остальных пацанов начали усиленно оформлять.
Правый сектор некоторое время существовал как нечто более-менее цельное. Мы могли быть на разных позициях, но были одной ротой. Де-факто нами командовали "Подолянин" и "Бугай". Было легко и приятно там находится. В какой-то момент нам даже отдавали на перевоспитание армейских "аватаров". Что меня поразило на тот момент – прислали первую партию ребят, которые раньше бухали и били друг другу морды, и они, попав в коллектив, который вдруг внезапно не пьет, в котором никто никого не бьет и никто никого не унижает, оказались абсолютно нормальными. Эти "аватары" посмотрели на нас и сказали: "А можно мы к вам переведемся?". Действительно, многие из них перевелись, некоторые уже ушли на дембель, а некоторые до сих пор с нами.
То есть, практика показывает, что "аватары" перевоспитываются?
Да. Это отличные ребята. Ну, не все конечно. Но многие.
Все это было прекрасно. Все выглядело нормально. Меня и еще нескольких ребят, у которых был опыт, перевели в минометную батарею, кого-то перекинули на другую позицию. Но в конце оказалось, что никакого командования Правого сектора уже нет. Изначально командиров было два – Александр Карась "Подолянин" и Николай Шафалюк "Бугай". И вот оказалось, что Карась командует минометной батареей, а Шафалюк не командует ничем вообще, и при этом он находится в жестких контрах с командованием.
Из-за чего?
Там есть из-за чего быть в контрах – и ситуация с вымогательством денег, и ситуация с зимним штурмом, когда у нас было пятеро погибших. Думаю, что есть пацаны, которые об том намного лучше расскажут, потому что я на тот момент была уже в артиллерии.
Скандал с краниками, который приключился на прошлой неделе – это что вообще? Скандал возник из-за личности "Купола" или из-за чего?
Ситуация с краниками – это обычная для армии мутная история. Приведу пример. Мы на Новый год ездили на совершенно адовое награждение, о котором я не буду рассказывать, потому что это долго. Суть в том, что во всем этом театре абсурда был момент, когда нас везли в неотапливаемом КрАЗе, закрытом, правда. Везли около семи часов в Мариуполь из Бахмута. Было адски холодно. Когда мы приехали, "Купол" (при том, что я его не люблю и могу рассказать о нем немало) организаторам этого действа сказал: "Ребята, машина холодная, надо поставить печку". Организаторы ответили что-то вроде того, что и так доедете, но, может, постараемся вам другую машину пробить.
На следующий день к нам приехал один из руководителей АТО Колесник и начал орать на комбата из-за того, что тот перевозит людей в неотапливаемой машине. "Купол" не имел к этому никакого отношения. Он сам ехал в этом холодильнике на колесиках, он пытался решить эту проблему, но в итоге он получился крайним. Машина была не бригады, бригада сразу сказала, что ей не на чем везти такое количество людей в такую даль. "Купол" тогда, во время разговора с Колесником, просто повернулся к строю и сказал: "Опять комбат лох". Все.
Есть пословица об армии, типа "Наградить непричастных, наказать невиновных". Так вот это – оно. Нужно было быстро найти крайнего в истории по краникам – его нашли. Волонтер Мысягин, как я понимаю, написал пост о том, что нужны краники, а к нему именно "Купол" обратился за помощью. Они, типа, не имели права выносить на публику такую вопиющую проблему ЗСУ, потому что Путин может напасть, узнав, что у нас нет краников. Так что в данной ситуации – это полный идиотизм, который присутствует в армии на каждом шагу. То, что "Купола" пытались снять именно из-за этого – это дно. Но у нас в армии все дно. Хотя "Купола" есть за что и снять, и посадить.
Но явно не из-за краников?
Да.
Что происходит с делом Василия Слипака?
Не понимаю, каким образом они все это прикрыли, но там все нормально. Ему дали Героя Украины (посмертно). Единственное, момент, когда шли на штурм и когда погиб Вася, для меня стал первым звоночком относительно "Купола".
То есть?
Ситуация была какая. Выдвинулись четыре группы. Две из них шли брать позицию "Муравейник". Это были группы "Морпеха" и "Чорного". Еще две группы "Подолянина" и "Бугая" – очень маленькие, собранные практически из всех, кто у нас был – пошли брать блокпост. Могли они его взять практически или нет – это уже вопрос десятый. Эти две группы попали в очень жесткую ситуацию, где погиб Вася Слипак, были раненые, по ним начал работать снайпер и группы отошли от блокпоста – они не могут его взять, тем более с потерями.
Группа, которая, взяла "Муравейник", закрепилась на нем, зачистили, установили ДШК, начали ждать танки, потому что у сепаров был жуткий кипиш, по ним отработала арта. И в какой-то момент "Купол" сказал им: "Снимайтесь, идите обратно".
Почему?
Потому что "из Киева позвонили". Я не понимаю этот момент. Или изначально его действия были не согласованы с каким-то высшим руководством, но он был готов взять на себя ответственность за команду выдвигаться вперед. В таком случае, как мне кажется, чтобы сохранить какое-то лицо, как командира, он должен был взять на себя какую-то ответственность и за то, чтобы оставить там пацанов. Они зачем-то шли туда, по ним там зачем-то стреляли, они там закрепились, отходить они будут – тоже будут какие-то потери. Должна была быть какая-то цель всех этих действий. Получается, что мы просто послали группу вперед, угандонили кучу людей и вернулись на исходную, только с жертвами. Зачем все это было?
Подобная ситуация повторилась зимой, с той разницей, что на позиции наши остались. Ну, окей, теперь у нас есть еще позиция в лесу, высота. Но был план операции, и он, грубо говоря, состоял из 10 пунктов, до правосеков в лес должен был зайти спецназ и так далее, а в итоге пошли только правосеки.
Не драконит общее количество идиотизма в армии?
Там на каждом шагу идиотизм. Я первое время не понимала, что происходит, думала, что это шутки какие-то. Банальный пример. Когда я первый раз приехала на полигон в Черкасское, с которого я потом убежала в 54-ю бригаду к "Куполу", обнаружила, что когда выхожу из палатки – вижу на дорожке голую жопу. Чувак сидит и срет в какую-то яму. Подумала: "Господи, да что ж здесь происходит такое?". Потом поняла, что это, в принципе, нормально, потому что длинная яма вдоль дороги – это мужской туалет.
В ответ на все мои посты в соцсетях в стиле "О Боже! У нас яма вместо туалета!", посылались комиссии, которые утверждали, что это армия и это нормально – срать в ямы вдоль дороги. На полном серьезе с пеной у рта мне рассказывали, что так у всех людей должно быть.
На счет ВСУ не знаю, но ребята из Нацгвардии рассказывали, что тех, кого можно отнести к категории блогеров, гнобили практически за каждый пост. Ты с таким сталкивалась?
Меня лично достаточно трудно гнобить. Меня можно посадить за что-нибудь, и я уже наблюдала такую чудесную попытку, просто чтобы от меня избавиться. Это да. Но гнобить меня сложно, потому что это закончится тем, что я напишу еще один пост, приедет еще десять проверок, вот и все. Надо мной сейчас друзья шутят: "Как ты можешь переводиться в 53-ю бригаду, там комбриг не читает твой Facebook?".
На тот момент, когда я уже уехала к "Куполу", один мой друг из 93-й бригады сфокал эти дорожки на полигоне, это перемешанное с грязью говно, и журналистка Лена Козаченко выложила эту фотографию в соцсетях. Они даже не посмотрели, кто опубликовал фотографию. Увидели, что пишут плохо о 93-й бригаде, определили, что это Лера Бурлакова. На следующий день к ним приехали с проверкой и начали опрашивать пацанов, которые со мной общались, отсматривать все их фотографии и спрашивать, кто пересылал что-то Бурлаковой. Бурлакова ничего не выкладывала, Бурлакова себе тихонечко воюет, с автоматиком бегает. Но если про 93-ю бригаду написали плохо, то, по их представлению, это могла быть только я.
То есть, некая цензура есть?
Как бы есть. Но она или не работает, или людей просто запугивают. На любого человека можно надавить, если он в армии. По моим наблюдениям, люди, которые возмущаются больше всех, потом, когда к ним подойдет командир, скажут ему, что ничего такого не было и что все очень хорошо. То есть, люди все отрицают, потому что они боятся. Но они действительно подневольны абсолютно, это армия.
Говорили, что ты выпустила книгу, хотела вернуться в мирную жизнь, но не прижилась на "гражданке" и вернулась на фронт. Это так?
В какой-то момент такое действительно было. Тогда "Карпатська Січ" оформлялась в 93-ю бригаду, и там официально существовали женские должности. То есть, по факту я была гранатометчиком, но в документах у меня было написано "радиотелефонист". Я не знала, что это за штука, и очень боялась, что меня при переводе на нее и посадят. Где-то в штабе. Состоялся неприятный разговор с комбатом, настроение у него было плохое, мы друг друга не поняли, и я гордо поехала домой. Думала, что, мол, все, ну ее эту войну, если женщина реально не может воевать. Если я могу быть в армии или медиком, или артистом хора...
Тем, кем ты хотела быть, тебе не разрешили бы?
Официально – точно нет. А быть в шатком положении и ждать, пока у меня заберут оружие и выдадут телефон, не хотела. Была обида на то, что нелегально мне воевать можно, а легально нельзя. Но сейчас женский список специальностей расширен, женщины могут занимать почти все должности в армии. Сейчас я оформлена тем, кем есть – командир минометного расчета.
Но на тот момент я приехала домой, устроилась на свою старую работу в "Украинский тиждень". А потом приехал "Миф", сказал, что есть офигенное спецподразделение "Один", разведка, и надо ехать. Мы поехали. Я своему редактору сказала, что еду на две недели и когда вернусь – обязательно напишу статью. Через две недели ему позвонила и сказала, что, наверное, не вернусь. Потом в "Одине", который оформлялся под "Азов", с оформлением ни у кого не срослось. Мы большой группой ушли в 93-ю и попали на шахту "Бутовка". Но факт в том, что я вот так быстренько, недели за три, распрощалась с мыслями о "гражданке".
Насовсем?
Пока война. Все время вспоминаю фразу: "Если ты не собираешься идти до конца, то зачем ты идешь вообще?". В какой-то момент сняться оттуда, не завершив дело,– это нечестно. Это будет означать сдаться.
Если там все окончательно превратиться в фарс, а я найду себе какое-то занятие на гражданке, которое будет мне казаться результативным – то, возможно, вернусь. Но для этого там все должно окончательно испоганиться до уровня "все, больше не могу".
Есть цель дослужиться до какого-то звания?
Нет. Я вообще очень удивлена, что меня повысили в звании, никогда к этому не стремилась. Можно пойти на офицерские курсы и стать каким-нибудь пресс-офицером. Но не хочу. Я хочу быть на передовой, мне это нравится, я ради этого шла.
Перечитала твои интервью и мне показалось, что тебе обычно задают очень общефилософские вопросы…
Тебе не показалось. Я в какой-то момент даже перестала общаться с журналистами, потому что спрашивают одно и то же.
О чем тебя стоило бы спросить, но никогда не спрашивали? Ты же как профессиональный журналист должна замечать какие-то очевидные вещи, на которые не обращают внимания другие.
Хороший вопрос. Понимаешь, в армии происходит столько всего и среди этого настолько мало хорошего, и какое-то такое дно, что о многих вещах говорить не хочешь долгое время. В 54-й бригаде я даже попробовала выработать другую стратегию поведения относительно всего этого идиотизма.
Какую?
Поняла, что разглашение в армии провоцирует только одну реакцию командования – отрицание. Ты им говоришь: "Это и вот это – не так". Они тебе говорят, что собрали десять свидетельских показаний солдат, в которых подтверждается, что все так, все хорошо.
Поэтому решила опробовать новую стратегию. Думала, что можно подойти к человеку, сказать ему, что что-то не так, и он, чтобы не было скандала или просто потому, что он человек, который переживает за своих подчиненных, постарается исправить данную ситуацию.
Получилось?
Пример. В какой-то момент временно исполняющий обязанности командира минометной батареи с позывным "Ведьма", прекрасная женщина Елена Любинецкая, начала собирать у солдат бабло на то, чтобы они могли ездить мыться на квартиру. Проблема была в том, что квартира, которая для этого снималась, стоила полторы тысячи гривен, плюс коммуналка. Деньги сдавали человек 40 или 50. Остаток собранных средств должен был, якобы, идти на запчасти, но при этом ребята, которые занимаются машинами, запчасти почему-то покупали на свои деньги. Если кто-то деньги не сдавал – мыться он не ездил вообще и был вынужден бегать куда-то в деревню и договариваться "за тушеночку". Хотя его можно отвезти на КСП, на базу, где он может помыться и это должно происходить каждую неделю под роспись. Я сначала сдавала деньги, мне это было очень удобно.
Но наступает момент, в который ты переступаешь собственный комфорт, потому что рядом с тобой есть ребята, они не моются, им негде. Просто потому, что они не хотят сдавать деньги, которые идут неизвестно на что. Эта ситуация начала меня бесить.
Я честно подошла к комбату, поговорила с ним, комбат покивал, сказал, что это ужасный ужас. И тем же вечером Любинецкая начала искать, на чью бы карту вместо своей собирать деньги, чтобы это было как бы не через нее. Называется, спасибо, товарищ комбат, я к вам еще подойду. На этом у меня закончились попытки поговорить с руководством.
Получается какой-то постоянный поиск компромисса?
Это даже не компромисс… Меня вот что поразило еще. Когда погиб "Морячок", наша бригада начала расследование, мне в руки попали бумаги, где было написано, что он погиб во время самовольной разведки. Это означает, что не будет никаких компенсаций, ничего. Ни ему, ни тем пацанам, которые с ним были и получили ранения. Я на это все посмотрела и подумала: "Ого!". Записала разговор нашего взводного, где он говорит, что никогда не писал, что это была самовольная разведка. Короче, нормально раскрутили тему. Они признали, что он погиб во время боевого выхода, дали какие-то государственные награды.
Но я по-прежнему не наблюдаю людей, которые бы понесли ответственность за то, что они сфальсифицировали дело и пытались выдать боевые потери за небоевые. Даже если в армии получается что-то где-то сломать, кого-то якобы наказать, виноватых все равно нет.
Даже заявлений не было, где сказали бы, что вот, мы наказали столько-то человек?
Нет. Оно все само собой как-то плавно замялось. Сначала со мной ругались, присылали мне какие-то дикие сообщения. Замполит 93-й бригады прислал какие-то фотографии, каких-то якобы документов, которые подтверждают, что разведка была самовольной. Ничего, что я из того же взвода, и мне взводный подтвердил, что он давал приказ. Вот мне прислали фотографию какой-то бумажки, где написано: "Записано со слов "Кота": Разведка была самовольной". Ни подписи, ничего. Что это? Это какой-то запредельный идиотизм.
После выхода нескольких материалов плавно "Морячок" и все эти ребята из идиотов, которые непонятно почему решили пойти в "зеленку", вдруг превратились в героев, которые пострадали во время боевого выхода. Трансформация произошла плавно. Момента извинений от командования не было. Не то, что момента, что кто-то был наказан за фальсификацию или за то, что он вытрепал нервы семье погибшего или раненного.
С "Мифом" приблизительно такая же ситуация получилась?
С "Мифом", за счет его мирового имени, шуршать начали очень быстро. Не было вопросов, как он там оказался. Он сразу погиб героем. Потому что это был "Миф".
Ты говоришь, что в армии происходит много всего, но среди этого есть мало хорошего. А что хорошее там есть?
Это люди. Люди, которые пошли добровольцами. Я до войны ненавидела Донецк, а в армии познакомилась с кучей ребят из Донецка, из Донецкой области. Они – удивительные! Там реально живут хорошие люди!
Мне трудно представить, что собой представляла украинская армия до войны. Думаю, это была абсолютно гнилая структура, в которую никто добровольно не шел, и главным вопросом в которой было, как что-то выгоднее спереть и продать. Не понимаю, что люди там делали и чего они ждали. Сейчас все эти люди оказались в командовании. Хотя я видела отличных командиров. У меня на шахте был прекрасный командир "Ветер". Но это – единичный случай.